anciferovo писал(а):
Упоминание о Варламове на стр.183.
Города Николая Варламова
Какая жизнь отликовала,
Отговорила, отошла!
И все ж я слышу с перевала
Как веет здесь, чем Русь жила.
Николай Рубцов
Николай Федорович Варламов родился 1 января 1945 года в деревне Анциферово Орехово-Зуевского района Московской области в семье кузнеца-литейщика крестов и складней Федора Ефимовича и Екатерины Климовны Варламовых. Учился в областном художественном училище в г. Гжель, с 1960 по 1965гг. – в Московском художественном училище Памяти 1905 года по специальности художник-оформитель, с 1969 по 1974гг. – в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское) на факультете монументально-декоративной живописи ( проф. В.К. Замков). В 1982 году принят в Московский союз художников.. В 1989 году создал Творческо-производственное объединение «Интерколор».
В южной части Орехово-Зуевского района Московской области, исторической местности «Гуслицы» нахо¬дится крупная старообрядческая деревня Анциферово. Она интересна и в историческом, и в этнографическом отношении. Исследователи фольклора, бывавшие здесь, находили немало элементов традиционной культуры, которых нет даже в соседних селах. Основной приток новгородцев в Гуслицы связывают с эпохой Ивана III, покорением Новгорода и переселением части его свободолюбивого и непокорного населения в другие земли Московского государства. По местному преданию возникнове¬ние деревни связано с неким новгородцем Анцифором Лукичем, жившим во времена Московского князя Ивана Калиты. Имя Анцифор довольно редкое и почти не встречается в древних источниках. Но именно во времена Калиты в Новгороде упоминается Анцифор Лукич, впослед¬ствии бежавший в Москву и перешедший на службу к Калите. Скорее всего, его со своей небольшой дружиной могли направить на пограничье с владениями Владимирских и Рязанских князей, которое и находилось рядом с Гуслицей, для охраны территории Московского государства. Не исключено, что анциферовцы и есть потомки дружины Анцифора. После трагического церковного раскола середины XVII столетия анциферовцы, как и подавляющее большинство других жителей Гуслицкого края и остальной части востока Подмосковья, остались верны исконным традициям и обрядам своей веры. Испокон веков в Анциферово существовало место общественного старообрядческого богомоления, т. е. храм-моленная.
Типично «нордическая» внешность Николая Варламова действительно может указывать на происхождение его предков из Великого Новгорода, не затронутого монгольским игом. В нем чувствовалась, как говорится, порода. Это происхождение наложило соответствующий отпечаток на его искусство. Душой он был привязан к землям России, близким к его родовому гнезду. Оно запечатлено в картине «Деревня Анциферово». Не «Моя деревня» или «Наше Анциферово» или еще как-то, указывающее на связь художника с этим местом, а просто ¬ – «Деревня Анциферово». Таких в России тысячи – скованных пронзительно тоскливыми зимними сумерками. Обветшавшие избы и сараи, допотопно крытые тесом. Какой-то нелепый, почти пугающий навал кривых лесин на переднем плане. Ничто не говорит о былой славе деревни Анциферово. Единственное приобретение за мрачные десятилетия «народовластия» – изображение электрического столба справа, кажется, также естественно выросшего из земли, как и дерево, рядом с ним, неожиданно схваченное морозом и не успевшее сбросить листву. Но и кусок этого столба здесь отнюдь не случаен. Отодвинутый в самый край, он, тем не менее, является единственной приметой, переносящей облик деревни из какого-то позапрошлого столетия в настоящее время. Есть в этой композиции, ее безлюдье, скрытый, не сразу читаемый смысл, видимо, может быть, подсознательно, вложенный в нее художником: картина-реквием по бывшей здесь когда-то жизни.
На схожем настроении зимней безысходности построена картина «Земля костромская» (1984). Низкое серое небо, уходящее к горизонту, какое-то неуютное заснеженное пространство земли… Несмотря на сугубо современную составляющую пейзажа – коровник с возвышающимися над ним футуристического вида металлическими силосными башнями – вековой безысходностью застыла в задумчивости около колодезного сруба женщина в ватнике и платке.
По той же композиционной схеме построена картина «Строительный городок» (1987). Выполненная, возможно, для определенной выставки, в отличие от «костромской» картины, она исполнена сдержанного оптимизма. Симпатичный молодой парень, словно позируя художнику, присел на приступочке бытовки. Лицо его, скрытое в полутени, мало что говорит о его характере и предназначении. Намного выразительней нарисована электропроводка, протянутая к вагончику.
Давно известно, что принципиальное следование традиции, в определенных исторических условиях, является таким же новаторством, как и само по себе новаторство, блуждающее в поисках новых форм. 1970-е годы в России, когда современный мировой опыт стал доступен, а выставкомы стали более либеральными, были периодом «бури и натиска» в нашем молодежном искусстве. Варламов, как говорится, варился в этом котле, но его кредо было сформировано первоначальной жизнью на земле, впечатления детства, не оставляющие, как правило, художника всю жизнь.
Были в его творчестве и попытки «урбанизироваться», как например, в ярко окрашенном романтическим настроением холсте «Следуйте за мной!» (1982) с готовым к взлету в ночное небо боевым самолетом. Но это не стало престижным направлением живописи Варламова. Он отнюдь не был, как выражаются теперь, «упёртым» реалистом, скандально отвергающим любые формальные поиски. Напротив, он спокойно и с пониманием относился к разнохарактерному творчеству своих современников. Но, обладая поэтической натурой (что он скрывал, прячась за нарочитым скепсисом), он имел свои, укорененные в нем, как уже было сказано, самой природой понятия о целях и смысле искусства. Это сказалось в одной из первых, можно сказать «заявочных» работ, холсте «Двор» (1978) (примыкающая к жилой части хозяйственная пристройка). Вилы, грабли, иной сельский инвентарь, банные веники, сохнущие под крышей, и, уводящая взгляд из полумрака полуоткрытая в яркий зимний день дверь. Как некий «свет в конце тоннеля». Отвергая внешнее сходство, сюжет, конечно, связывается в памяти с творчеством Венецианова.
Картина «Земля тверская» (1988), земля Венецианова, – извечные «избы деревень» и окружающий их пейзаж, освещены тревожным красным светом закатного зарева. В мокрой дороге небо отразилось последними зелеными всплесками ушедшего дня. В какой-то плотной, кажется, осязаемой тишине, знакомые по работе «Деревня Анциферово» столбы электропередач, хотя и чуждые естественной природе, придают композиции вертикальную устремленность и логическую завершенность, как точка в конце письменной фразы. Тема закатного неба была излюбленной в творчестве Варламова, видевшего в этой природной феерии какие-то потаенные смыслы.
Но не только угасающие к ночи деревни привлекали Варламова. Современная Тверь предстает перед нами в картине «Город Калинин. Утро» (название работы по году ее создания – 1981). Уходящая вдаль волжская набережная с памятником Пушкину (скульптор Олег Комов) на переднем плане, водная ширь с перекинутым через нее многопролетным мостом и за ним – озаренные ранним солнцем многоэтажные здания. Ощущением бескрайнего простора и воздуха, как будто вдыхаемого художником полной грудью, пронизана картина.
Реалист ли Варламов? Безусловно. Но это не тот бездумный и прекраснодушный реализм, десятилетиями превалирующий в нашем отечестве с его березками, лужайками и церквушками. У Варламова все это намного сложнее. В его искусстве явные черты прошлых художественных эпох вступают в диалог с современным мышлением. Вот что писал о неоднозначности реализма историк искусства А.И. Морозов: «Поиск новых выразительных средств, оригинального языка для передачи личностно достоверной, свежей реакции автора на «натуру». Обретение таких языковых средств есть условие воплощения познавательной установки художественного творчества, обеспечение его реалистического потенциала». Эта мысль полностью применима к творчеству Варламова.
Особенным вниманием и любовью пользовалась у Варламова русская провинция с ее недалеко расположенными от Москвы городами. Этой серии предшествовал «отдельно стоящий» по настроению город «Хадыженск» в Краснодарском крае, куда завели художника неисповедимые дороги творчества. Кривая, солнечная, сельского вида, улица с белёными южными домиками; склоны, сплошь заросшие лохматыми пирамидальными тополями. Почему-то вспоминаются строки современного поэта Николая Олейникова: «Когда в провинции болеют тополя…». Иное дело города центральной Руси, во многом сохранившие исторический облик давно минувшего прошлого – архитектурные ансамбли XVIII–XIX столетий. Действительность реальная и мнимая соединились в этой серии Варламова. Подлинной исторической жемчужиной является город Торжок. Всероссийскую славу он, кажется, приобрел благодаря А.С. Пушкину: «Расположась обедать в славном трактире Пожарского, я прочел статью под заглавием Торжок». Речь идет об описании поездки поэта из Москвы в Петербург, во время которой он комментирует читателям известную книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», оценивая ее неодобрительно.
Торжок, город на семи холмах, нашел в лице Варламова проникновенного интерпретатора. В картине «Лестница» (1982) прямая, застроенная старинными двухэтажными домами улица, поднимается вверх, к храму («дорога к храму»), лестничные ступени приводят к его подножью. Улица озарена полуденным солнцем, дома отбрасывают на ее проезжую часть (по которой, кажется, никто никогда не ездит и не ходит) тень. Удивительное дело – этот поистине райский уголок, как и другие ведуты Варламова (за редким исключением), совершенно безлюден. Художник, кажется, полностью растворяется в этом царстве гармонии и тишины. «Созерцание есть акт зрительный (и умозрительный) связи разных миров», говорит философ А.Г. Раппапорт. И отсутствие стремления как-то вмешаться в быстротекущий поток жизни. Художник стремится проникнуть чувством и разумом в далекое историческое время, когда этот город и эти дома были населены совсем другими людьми. Эта умственная реконструкция прошлого убирает с улиц современные типажи.
Иным, будничным и дискомфортным, предстает город на семи холмах в работе «Торжок» (1985). К бетонной набережной с современными светильниками робко подступились явно отжившие свой век непрезентабельные строения, освещенные неярким, как будто робким солнечным светом.
Завершить рассказ о Торжке необходимо картиной Варламова «Собор» (1985). Освещенное справа слабым лунным светом величественное пятиглавое строение отражается в темной воде. Огоньки набережных фонарей не нарушают ночное таинство, словно вобравшее в себя тысячелетнюю историю славного русского города.
Таким образом, обращаясь к приметам прошлого, Варламов становится почти историческим живописцем, но с одним серьезным уточнением. История, точнее взгляды на нее, явления довольно субъективные. Вхождение Варламова в историю – это метафора. Современным классиком, поэтом и писателем Андреем Битовым сказано: «История в своей последовательности трещит по швам. Связывает времена лишь то, что было всегда, что не имеет времени и что есть общее для всех времен. У вечного нет истории. История есть лишь для преходящего. История есть в биологии, но ее нет у жизни. Она есть у государства, но ее нет у народа. Она есть у религии, но ее нет у Бога». Эта сложная словесная конструкция объясняет, тем не менее, взаимоотношения Варламова с историческим временем. Но его отношения с Творцом остались для нас тайной, хотя в вопросах православия он должен был быть крупным знатоком; в 1970-е годы вместе с бригадой товарищей расписывал церкви.
Можно сказать, искусству Варламова свойственен эпический лиризм. Особенно типичным в этом смысле является картина «Рыбинск» (1985), самое, пожалуй, удивительное творение в живописной системе художника. Центр композиции занимает двухэтажный дом, завершающий две сходящиеся под углом прямые, проложенные по линейке, уходящие в бесконечность улицы. Строго «по ранжиру» выстроились дома, где-то вдали виднеется пожарная каланча. Дом выстроен в форме трапеции. Его архитектурный декор говорит нам об эпохе классицизма. Красная, почти пунцовая его покраска гипнотизирует, не дает оторваться взгляду. И опять – абсолютное безлюдье. Как будто все беды России ХХ века подобно урагану выдули, вымели из города все живое. А, может быть, дело обстояло проще. Возможно, по мысли художника, людское уличное «копошение» снизило бы величественное звучание городских панорам, превращенных его волей в огромные музеи архитектуры под открытым небом. Варламов живописал в русле классической традиции: чувственное и духовное у него равнозначны. В нем неосознанно взаимодействовали и противостояли мотивации в отношениях с действительностью: душевная гармония, любование воображаемым прошлым и неприятие сегодняшних, подавляющих человеческую личность форм цивилизации.
Надо заметить, что 1985 год был удивительным временем в живописи Варламова – годом городов. Именно в это время он посетил и живописал и Торжок (лето) и Рыбинск (осень). В 1992 году он был в зимнем Зарайске. Здесь будет уместно отметить особое внимание Варламова к явлениям природы: изображение летней жары или морозного дня, солнечного или пасмурного освещения, характерных примет времени суток и т. п. На полотне «Зарайск. Площадь» размещены постоянные компоненты его городских видов: более чем вековой давности желтое (издавна любимый цвет русской провинции) двухэтажное здание с магазинчиками на первом этаже (их предками были лавки) и телевизионными антенами на его крыше. Фиолетово-розовое высокое небо с легкими облачками, в которое упирается уходящая в неизвестность площадь, слепящее солнце, голые деревья, глубокие тени, остатки снега на чисто убранном асфальте – все говорит о том, что в Зарайске наступило время года, которое писатель М.М. Пришвин называл «весной света». В этом безмолвии вдруг появляются силуэты двух человеческих фигур, правда, они взяты в контражуре.
Города Николая Варламова – своего рода открытие в русской живописи второй половины двадцатого столетия. Они уникальны рисовальной дотошностью в своих изображениях, но в них нет археологической сухости, так же как и нет нарочитых живописных эффектов. Казалось бы, он пользовался простейшими образными системами, но, тончайшие эмоциональные впечатления и высокая поэтичность образа соединяются в его живописи городов с натуральностью исполнения. И еще одно наблюдение: в его картинах нет дикой, отдаленной от человека природы, все связано с проявлениями человеческого бытия.
В полотне «Зарайск. Воскресенье» художник, видимо, по поводу выходного дня дал большую свободу своим чувствам. Создается такое впечатление, будто после долгого стоп-кадра в картине появляется движение. Улица в Зарайске ожила, на ней появились люди, правда, в связи с воскресеньем, они не торопясь, беседуют друг с другом. В отличие от других городских видов Варламова с их открытыми пространствами, в этой композиции все как-то сконцентрировано, насыщено, живо в ожидании весны. Кажется, даже слышится чириканье воробьев, они непременно должны здесь быть на выступающих из-за охряного забора ветвях, а за ними величественно возвышается, образуя центр картины, соборная башня, с одного бока озаренная солнцем. Композицию, фланкируют, как два символа старого и нового, аккуратный двухэтажный дом неизвестного времени; он в свете; современная многоэтажная коробка слева выходит на улицу торцом, спрятана в тени. Их соединяет уже упомянутый глухой дощатый забор. Не забыл художник и о очередном столбе: опутанный проводами он установлен перед забором. Тротуар слегка покрыт свежевыпавшим снежком. Вообще, есть в этой картине откровенно радостное, бодрое настроение.
Зимой следующего года Варламов «вернулся» в Москву и написал парадный въезд в измайловский кремль («Измайлово», 1993). Зимний день клонится к вечеру, четыре ушедших столетия воплощены в этих древних стенах. Площадь перед воротами запорошена снегом. Безлюдье. Тишина. Задумчивость зрителя.
Из всех этих повторяющихся из картины в картину элементов складывается стиль художника. Есть и другое его понимание: стремление всесторонне и полностью выразить душу. Это и есть стиль. Стиль художника Николая Варламова.
Города Варламова, – конечно, основное, самое оригинальное в его искусстве. Но, как у любого высокого профессионала, диапазон его творчества был широк. Это и «живопись вещей», где особенно выделяется «Натюрморт с тисками» (1978) с фантастическим цветком из металла, и благородный в своем лаконизме «Натюрморт со скрипкой» (1980) с палитрой и чистым холстом, и многие другие.
В портретном жанре нужно выделить «Портрет отца» (1979) – биография человека, прожившего нелегкую жизнь. Множество анонимных изображений женских лиц, среди которых Варламов, кажется, настойчиво искал и пытался угадать что-то сокровенное. «На заре» своего творческого пути успешно занимался монументальным искусством. Такова роспись кафе в Московском институте медико-биологических проблем – южная идиллия с морем, кипарисами и активно отдыхающими людьми.
Как сказал философ, задача художника – выразить своим творчеством «какие-то представления о душевной жизни человека… о жизни и смерти. О горечи утрат и загадках бытия». Эти представления воплощены Николаем Варламовым в его искусстве и, завершающим символе – в исполненной магического смысла картине «Вестник» (1989) – стремительно возносящийся черный ангел с предсказанием чьей-то судьбы…
Михаил Лазарев
заслуженный деятель искусств России
почетный член Российской академии художеств
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
